Рэй Брэдбери "Давайте все убьём Констанцию"

[Гэндальф Голубой, совратитель гномов]

С темнотой проблема та, что впереди, а может, сзади в ней чудятся заполонившие помещение мумии, которых вышвырнули из могил, так как они не оплатили похороны.
Или мерещатся кучи из тысяч и тысяч костей, черепов: собьешь — и покатятся шары во все стороны.

Начав читать книгу, никак не могла понять - то ли я так отвыкла от стиля маэстро, то ли этот роман действително сродни экспериментальному. В итоге пришла к выводу, что и то, и другое.
Брэдбери написал очередную фантастическую книгу. Да, эксперимент. Да, весьма своеобразный и даже странный. И в этом-то вся прелесть!
А как же он умеет зачаровать буквально парой фраз!

Смерть позвала ее всеми двумя дюжинами имен. Она ответила одним голосом.

Буквально заглотив книгу, я смогла более-менее сформулировать лишь одну мысль: "Что, чёрт возьми, это было?". Оно на столько угловатое и лабиринтообразное, что можно блуждать бесконечно, и даже однажды найдя выход, но зашедши повторно - снова потеряться. Лёгкий налёт чёрно-белого кино, мартини и грозы - кажется, что меня унесла волна.
Констанция Раттиган прожила долгую жизнь. Очень долгую. Она была прекрасна. Она всё также прекрасна. Многие её любили, многие ненавидили. Большинство - всё сразу. И, в первую очередь, Констанцию любила и ненавидила она сама. "А ты себя любишь?"
Море волнуется, море беснуется, море танцует. И так же прекрасна, легка и неожиданна Констанция, которая должна умереть. А вот спасут её или нет - дело главного героя, который по доброте душевной (даже некоторой простоте и наивности) и романтико-детевтивным пристрастиям добровольно ввязался в это дело, утащив за собой парочку верных, но вечно ворчащих (не без причин), друзей.

Самое время для событий — ночь. И уж никак не полдень: солнце светит слишком ярко, тени выжидают. С неба пышет жаром, ничто под ним не шелохнется. Кого заинтригует залитая солнечным светом реальность? Интригу приносит полночь, когда тени деревьев, приподняв подолы, скользят в плавном танце. Поднимается
ветер. Падают листья. Отдаются эхом шаги. Скрипят балки и половицы. С крыльев кладбищенского ангела цедится пыль. Тени парят на вороновых крыльях. Перед рассветом тускнеют фонари, на краткое время город слепнет.
Именно в эту пору зарождаются тайны, зреют приключения. Никак не на рассвете. Все затаивают дыхание, чтобы не упустить темноту, сберечь ужас, удержать на привязи тени.

Разобрала на цитаты, залюбив каждую.
Это из тех экзотических блюд, что шикарно лишь единожды. Спасибо, маэстро!

цитаты

Многое мог бы приобрести, подумалось мне, но как разворошить большую китайскую гробницу, набитую обрезками чёрно-белых кинокартин, вольеру, где бороздят воздух птицы, где от большого прожорливого экрана отскакивают рикошетом фейрверки, быстрые, как память, недолговечные, как угрызения совести?

Гроза кончилась, но оставила после себя мелкий дождичек. Небо, вроде миража, сулило щедро, но давало скупо.

Запах свежей краски вселял бодрость; он обещал безумную свободу, прощение грехов. Новая краска, новая жизнь? Молю, Господи.

— Проклятье, я рожден в покойницкой, воспитан на кладбище, прошел обучение в Долине Царей вблизи Карнака в Верхнем Египте — или это Нижний? По ночам мне снится иногда, что я завернут в креозот. Как не узнать Мертвую книгу, если тебе ее подадут с пивом?

— Когда-нибудь в будущем люди станут использовать газеты или книги, чтобы разжечь огонь?
— Уже используют, — фыркнул Крамли. — Мой отец, бывало, подпихнет под угли в печке газету и подожжет спичкой.
— Хорошо, а насчет книг?
— Только идиоту придет в голову воспользоваться для этого книгой.

- Ты себя любишь?
- То, что вижу в зеркале, конечно, люблю. А вот то, что под стеклом, в глубине, меня пугает.

— Заткнись. Известно тебе, тупой ублюдок, что я тебя люблю?
— Известно.
— Я все еще люблю тебя, господи помилуй, несмотря ни на что, гад ты эдакий. Неужели такова женская доля?

— Зорро, д'Артаньян, Робин Гуд? Это он к вам стучался?
— Царапался. У мертвых свои трудности.

— Черт возьми. Не думай! Пей носом! Выдыхай через уши!

Вот эта одна из моих самых любимых:
Моя мама тебя раскусила. Говорила, ты пишешь свои шутковатые — это значило жутковатые — истории не серым веществом. Ты дергаешь за лапки паука, что сидит под ребрами. Мама говорила: «Этому малышу отрава не страшна, он знает, как извергнуть из себя людской яд, что делать со свернувшимся в шар пауком, чтобы он развернулся».

@темы: Хочу поделиться прочитанным, Цитаты