В оригинале: "Roger's Version", и это даже не "Версия Роджера", "Писание Роджера".
Неоправданно веселенькое переводное название, тошнотворная "сенсационная" аннотация (иначе и не бывает), список яркословных отзывов авторитетных журнал и газет о книге, почему роман 1986-го года шел под грифом "Новинка!" в АСТ. В общем, одни загадки.
А к загадкам Роджер Ламберт относится равнодушно. Он - профессор богословского факультета, бывший священник, у него лекции о еретиках, мягкий кризисом среднего возраста, жена, с математической точностью следящая за своим весом, и не очень умный сыном. Он мыслит латынью и перечитывает Тертуллиана, в поисках ответов на древние и важные вопросы.
Мерное и, не смотря на возвышенные материи в голове, нудное, существование прерывается: к Роджеру на беседу напрашивается некто Дейл Колэр - неприятный молодой тип, с компьютерного факультета, верующий, нью-томист, задумавший с помощью супер-компьютера доказать существование бога. Поймать его за пальцы, или хотя бы сфотографировать отпечаток. Больше чем загадки Роджер не любит только разговоры о Боге и свою сводную сестру, с которой много лет не виделся. А Дейл желает с помощью профессора получить на его кафедре грант, и упоминает, что обратился к Роджеру потому, что знает его племянницу - сбежавшую дочь сестры, молодую мать-одиночку с чернокожим ребенком.
Такова завязка. А далее Апдайк, как всегда, раскрывается как непревзойденный мастер композиции, стиля, умения создать и удержать атмосферу. Он по ходу повествования придумывает и использует приемы, не стесняется пользоваться чужим текстом (те же цитаты с Тертуллиана), но от этого роман становился только полнокровнее. Хотя, "роман" - вряд ли можно назвать. Здесь пять частей, четыре крупных и еще одна маленькая, но он настолько легко читается что хочется назвать рассказом. По аналогии с "россказнями".
В "Roger's Version" есть всё, что можно вместить в интеллектуальное чтиво: вопросы о Боге, и вопросы о запрете подобных вопросов; перечень неотомистских доказательств с разоблачениями; чувственные, но совершенно не цепляющие ничего кроме мозга, описания постельных сцен; двойной адюльтер; размеренная скучная жизнь состоявшихся людей; и те же люди - с другой стороны, ведущие войну, густо замешанную на симпатии; рухнувшие надежды и надежные обломки; вновь - споры о религии, машинах, доказательствах и бытии. И всё это - в очень спокойном стиле рассказа, как может говорить только многое знавший, потерявший долю интереса к жизни, но - не весь интерес, не всё любопытство, он всё еще умеет чувствовать, переправляющий их в мудрость, человек.