Рубен Давид Гонсалес Гальего "Белое на черном"
читать дальшепродолжаем публикацию на тему "позитивные книшки"
Во-1, я так и не поняла, чем "Белое на черном" отличается от "Черным по белому", которое есть на Либрусеке как отдельная вещь?
Во-2, я это, оказывается, уже читала
В-3, можете заранее считать меня жестокосердной бесчувственной скотиной, но я терпеть не могу соц.заказ в литературе (в силу чего терпеть не могу Солженицына). Давайте сразу договоримся: да, есть вещи, о которых можно и нужно рассказывать людям, в том числе в форме текстов. Есть инвалиды, есть концлагеря, есть голод в Африке, есть СПИД. И есть литература как искусство. Которая ко всему вышеперечисленному не имеет ни малейшего отношения. Называть тексты, в которых просто поднимаются эти проблемы, литературой и оценивать их как литературу - по меньшей мере нарушение правил. Потому что художественные достоинства всех этих остросоциальных вещей зачастую стремятся к нулю.
С Гальего то же самое. Да, все знают, что инвалидам, особенно сиротам, очень и очень плохо. А в России, где для инвалидов не делается ничего в плане социализации и облегчения доступа ко всему - так вообще пиздец. При некоторой доли фантазии и общей непугливости вполне можно себе представить, *как именно* плохо и с какими проблемами, непонятными для полноценного человека, они сталкиваются.
Гальего об этом и пишет: как он ребенком-инвалидом рос по советским детдомам. Пишет, надо сказать, отлично, с запалом, злобно и отчаянно. Только это все равно не литература, потому что начисто отсутствуют такие классические признаки, как художественная ценность и художественный вымысел.
Пожалуй, так: ситуация слишком конкретная. При всем желании ее нельзя распространить на себя и других, как классические литературные ситуации, извлечь из этого какой-то урок, кроме прямо подразумеваемого (типа "люди, не будьте такими гнидами, помогайте слабым"). Чтобы быть художественной литературой, ей не хватает некой степени абстракции.
Книжка читается на одном дыхании, и в какие-то моменты остро напоминает "Республику ШкИД", но до "Республики" ей все же далеко. И мне кажется, смешивая такие вещи с "обычной" художкой, часто делают хуже не только художке, но и им. Читатели не различают, где честное изображение реальности, а где традиционный вымысел, и эффект сводится на нет. Почитали ужасов, отряхнулись, дальше пошли - если уж на Рубукере сравняли ее с той же Улицкой - что, имхо-имхо, совершенно неправильно.
Дневник Анны Франк
читать дальшеТекст вряд ли нуждается в каком-то представлении. Реальный дневник еврейской девочки-подростка, которая жила во вторую мировую войну в Голландии и погибла в фашистском концлагере незадолго до конца войны.
Я очень долго не хотела это читать, потому что боялась наткнуться на очередную ужасную слезовыжималку, каких у нас много писали про Великую Отечественную войну, в духе "все умерли. осталась одна Анна" (я не говорю, что это плохо. просто этого на мою долю как-то уже хватило, у меня столько сердца нет). Но - ничего подобного! Текст совершенно чудесный, очень-очень живой, и очень явно ощущается, что за ним скрывается живой человек, а не циничный автор, который хочет надавить читателю на больное.
Подробностей военных действий и прочих фашистских ужасов даже не так много. И, собственно, ничего нового не узнаешь из них.
"Дневник" берет другим: он лишний раз доказывает, что всюду жизнь, что в любой обстановке есть место и сложным отношениям с семьей, и первой любви, и прочим милым подрастковым глупостям. Знаете, я сама веду дневники уже очень давно, и временами (не без ужаса) их перечитываю. У меня было стойкое ощущение дежа вю. Вот мои 13 лет, чересчур книжные формулировки, обращения к воображаемому другу, восклицательные и воспросительные предложения. Анна Франк была очень книжная девочка, и я была такой же)) Вот мои ссоры с родителями на пустом месте, это бесконечное "они чересчур ко мне придираются" (может, и правда придираются, подростку еще не понять, что люди могут быть уставшими, в плохом настроении и что не нужно к ним лезть и нужно прощать). Влюбленности, в которые тебе самой очень хочется поверить.
Так забавно. Несмотря на периодически проскальзывающие сведенья о бомбежках, лагерях и тд. все остальное - ну совершенно как у всех. Каждый подросток думает, что его страдания и переживания уникальны; стоит почитать "Дневник", чтобы понять, что вот оно, такое же)) И ни время, ни обстановка это не в состоянии изменить.
Не страшно, но дикая ностальгия по юности)) И очень жалко ее именно потому, что это не какая-то абстрактная жертва войны, а совершенно живой и понятный человек, "такой же, как я".