Silence, exile, and cunning
Признаться, я с большим подозрением отношусь к восточной литературе вообще и японской в частности. Не то чтобы она мне вся поголовно не нравилась - хотя, признаться, не нравилось большинство из читанного, за редким исключением отдельных вещей Кавабаты, пожалуй. Но при этом она вся поголовно кажется мне... очень странной, что ли. Все-таки у этих людей абсолютно другое мировосприятие, система ценностей и идей. Причем как было другим в десятом веке, так и сейчас осталось, несмотря на всю глобализацию. Видимо, это как раз таинственная хрень под названием ментальность.
Чтение восточных авторов, особенно японцев (китайцев - куда в меньшей степени) оставляет какое-то смутное ощущение неудобства и легкого раздражения. Будто по коже ползет какое-то маленькое насекомое, вроде и не страшно, и ты его прогнал уже, но это чувство неловкости осталось. Такое чувство неловкости вызывают бытовые подробности у Кобо Абэ, древние американские хиты у Х-Мураками, мелкие омерзительности у Р-Мураками, описание чьих-то родимых пятен у Кавабаты, страдания у Оэ. Вроде бы это мелочи, но в то же время четко осознаешь, что европейский автор никогда не стал бы заострять внимание на чем-то подобном - а если бы и стал, то сделал бы это куда более глобально и гротескно.
Правда, Кэнко-хоси очень сильно отличается от остальных известных мне японских авторов. Во-1, это бог весть какой, а точнее, 13-14 век. Во-2, это образчик дзуйхицу, бессюжетного жанра в духе "что вижу, то пою". Ну или точнее, пою, о чем в голову придет прямо сейчас. В таком жанре можно написать и нечто совершенно очаровательное, и нечто совершенно бессмысленное и бездарное. В зависимости исключительно от персональных достоинств автора и его способности думать и формулировать.
У Кэнко-хоси, буддистского монаха, получилось очаровательно. Пожалуй, из всей японской литературы жанр дзуйхицу нравится мне больше всего - общая очаровательность и легкость (маленькие заметочки от одного предложения до пары страниц) вполне компенсируют абсолютную чуждость менталитета. Будучи изложенными в качестве отдельных наблюдений, мыслей, историй, своего рода "анекдотов" в прежнем понимании этого слова, они создают некий особый шарм. Как острая приправа, которую есть отдельно невозможно, но в небольшом количестве она прекрасна. читать дальше
Чтение восточных авторов, особенно японцев (китайцев - куда в меньшей степени) оставляет какое-то смутное ощущение неудобства и легкого раздражения. Будто по коже ползет какое-то маленькое насекомое, вроде и не страшно, и ты его прогнал уже, но это чувство неловкости осталось. Такое чувство неловкости вызывают бытовые подробности у Кобо Абэ, древние американские хиты у Х-Мураками, мелкие омерзительности у Р-Мураками, описание чьих-то родимых пятен у Кавабаты, страдания у Оэ. Вроде бы это мелочи, но в то же время четко осознаешь, что европейский автор никогда не стал бы заострять внимание на чем-то подобном - а если бы и стал, то сделал бы это куда более глобально и гротескно.
Правда, Кэнко-хоси очень сильно отличается от остальных известных мне японских авторов. Во-1, это бог весть какой, а точнее, 13-14 век. Во-2, это образчик дзуйхицу, бессюжетного жанра в духе "что вижу, то пою". Ну или точнее, пою, о чем в голову придет прямо сейчас. В таком жанре можно написать и нечто совершенно очаровательное, и нечто совершенно бессмысленное и бездарное. В зависимости исключительно от персональных достоинств автора и его способности думать и формулировать.
У Кэнко-хоси, буддистского монаха, получилось очаровательно. Пожалуй, из всей японской литературы жанр дзуйхицу нравится мне больше всего - общая очаровательность и легкость (маленькие заметочки от одного предложения до пары страниц) вполне компенсируют абсолютную чуждость менталитета. Будучи изложенными в качестве отдельных наблюдений, мыслей, историй, своего рода "анекдотов" в прежнем понимании этого слова, они создают некий особый шарм. Как острая приправа, которую есть отдельно невозможно, но в небольшом количестве она прекрасна. читать дальше
спасибо за рецензию! прикольно
очень
надеюсь, так же понравится))